Собрание сочинений. Т. 5 - Страница 78

«Трещите! Не сдавайтесь… Рип-рип… Подступайте ближе… Выдержкой берите, раз-два. Он устанет! Он непременно устанет. Скорее! Чуть-чуть скорее, — рип-рип! Эй, там, позовите еще цикад, мы ему покажем!»

Дядя Вася тоже, признаться, разволновался. Все яростней и сильнее стал водить лезвием по камню, только искры летели да эхо за холмом отзывалось тоненьким подголоском.

Но… Стыдно об этом рассказывать, — пришлось дяде Васе в конце концов сдаться. Во-первых, было очень жарко… А во-вторых? Вот вы сами попробуйте перескрипеть цикаду, тогда и спрашивайте!

Игорь спросил как-то знакомого мальчика, который гостил у почтовой чиновницы в городке и собирал что попало — козявок, ракушки и почтовые марки: «Видел ли ты когда-нибудь цикаду? Какая она?»

Мальчик ответил, что цикада вроде саранчи, а саранча вроде цикады.

Пастух, который утром и вечером гонял мимо холма коз, объяснил, что он здесь живет шестьдесят четыре года и никогда ни одной цикады в глаза не видел. На открытых письмах, которые продавались в табачной лавочке, внизу у залива, цикад тоже не было. Пальмы, маяки, рыбаки, русалки с биноклем в руке, но ни одной цикады…

И вот русский мальчик ее наконец увидел. Он уже не стучал по деревьям, — привык. Пусть трещат. И даже думал, что эта милая сухая трескотня наполняет горячий смолистый воздух жизнью и бодростью… Но в самый разгар состязания одна из цикад, хотя еще было далеко до конца, вдруг осеклась и боком-боком, косым перелетом слетела с сосны наземь… Встрепенулась, поднялась было до высоты Игорева колена, снова бухнулась вниз, зарылась головой в хвою, задрала вверх туловище и замерла.

Она была в обмороке. Надорвалась. Совершенно ясно. Игорь положил ее на ладонь: совсем она не была «вроде саранчи». Скорей — большая муха, крупнее овода, серое тельце, выпуклые глаза, брюшко коленчатое, словно у жука… и чудесные крылья. На свет только сетчатые ниточки чернели, сама перепонка казалась невидимой, и только сбоку сквозила она тончайшим стеклом-слюдой. Вторые крылышки были поменьше.

Посреди брюшка темнела трещинка. Когда Игорь невзначай тронул ее пальцем, цикада очнулась и пищалка-трещинка вдруг затрещала… «Так вот она чем трещит!» — подумал изумленный мальчик. Но цикада опять застыла, как большая, толстая муха, начиненная марципаном. Он не знал, как надо обращаться с цикадой, когда она в обмороке. Положил ее на ладонь, лапами кверху, принес в свой лесной домик и бережно опустил на стол. Дать ей понюхать одеколону или влить ей в рот каплю красного вина? Попробовал поставить ее на лапки, — сваливалась набок.

Но она была жива, — концы крыльев, лапки и усики чуть-чуть дрожали.

Мальчик, который собирал козявок и уверял, что цикада «вроде саранчи», конечно, сейчас же сунул бы ее в «морилку», уморил эфиром, наткнул на булавку, приклеил сверху латинский паспорт и готово…

Игорь поступил не так. Положил бедную цикаду на свое любимое голубое блюдце и стал осторожно обмахивать ее страничкой из Майн Рида. Это помогло. Через минуту… две… раздался знакомый треск и цикада сквозь распахнутую дверь полетела на свою сосну.

* * *

Вечером, когда солнце садится за один холм, а из-за другого медленно вылезает бледная любопытная луна, когда осы мирно прилетают к зеленому рукомойнику пить, а внизу вдоль дороги пылит и гулко позванивает бубенцами козье стадо, вечером цикады смолкают. Нельзя же трещать и днем и ночью. Надо уступить место другим.

По склонам среди курчавых виноградников, под сухими пыльными кустами маргариток и колючей ежевикой разливается вдоль всей долины переливчатый тихий звон. Это поют сверчки. Луна подымается выше, звон громче, согласнее и полнее…

Цикады спят. Видят ли они сны и что видят во сне, неизвестно. А ученого мальчика, который уверял, что цикада «вроде саранчи», лучше об этом и не спрашивать… Засмеется и скажет: «Странный ты какой, право… Разве насекомые видят сны? Этак, по-твоему, они и разговаривать во сне могут?»

Кто знает, кто знает?..

XI. ЧЕРНЫЙ КОТЕНОК

Дядя Вася пришел с племянником к знакомому рыбаку-французу. Родня у рыбака по всей долине жила, даже сторож маяка на далеком острове против залива был женат на его троюродной сестре. Поэтому рыбак все местные дела лучше нотариуса знал. Пришел дядя Вася поговорить-посоветоваться: где какие фермы в аренду сдаются. А после разговора остались у радушного рыбака ужинать.

У шуршащих тростников перед старым домом уютно горела в стеклянном колпаке свеча. Люди курили, перекидывались словами и ели. За колченогим столом не всем хватило места. Поэтому мальчики, Игорь и Мишка, сидели на траве и тарелки держали в руках. Очень иногда приятно поужинать вот так, по-птичьи… И почему-то, когда сидишь отдельно, всегда перепадает побольше, — и дыню дают, хоть маленькую, но цельную.

Вдруг мальчики сорвались с места и бросились стремглав к горе.

— Ай, яй! Кролик…

— Держи!.. Да держи же! Тоже, охотник называется… Ногой на хвост, на хвост ногой наступи!

Но какая же это охота? Кролик оказался черным котенком и не только не убегал от людей, но примчался галопом с горы прямо на мальчиков и, проскользнув в вечерней мгле среди суетливых детских ног, бросился за угол дома к Мишкиной тарелке… Жадно сунул в тарелку лапы и нос и торопливо, хлюпая, как пожарный насос, стал лакать… уксусную подливку из-под томатов. Очень уж, стало быть, хотелось ему есть!

Дядя Вася подошел, взял его за шиворот, оттащил от тарелки и подсунул ему в черепке макарон.

— Ешь, чучело! Нечего в чужой уксус нос макать…